Не агрессоры, а жертвы: «русофобия» как оправдание и побудительный мотив

В последнее время стало распространенным видение, что Россия является жертвой агрессии со стороны недружественных стран. Попробуем разобраться, как «настроена» эта оптика?

Акцент на былых унижениях, на недостаточном признании и враждебности со стороны Запада отмечают и российские эксперты, и некоторые американские политологи. Кари Робертс, пытаясь посмотреть на вмешательство России в конфликт на Юго-­Востоке Украины в 2014—2015 годах глазами Владимира Путина, отмечает, что важную роль в дискурсивных практиках российского президента играет ощущение угрозы, исходящей от НАТО и коллективного Запада.

В начале марта 2022 года «защита России от военной угрозы со стороны Запада» была объявлена Сергеем Шойгу одной из целей «специальной военной операции» на Украине. Риторика превентивного удара («нам не оставили выбора», «мы не могли поступить иначе») широко представлена в высказываниях официальных лиц и в официальных медийных сообщениях [1].

Угроза, исходящая от коллективного Запада, начиная со второй половины 2000-х годов, часто описывалась в терминах «русофобии». Изначально тема «русофобии» волновала главным образом маргинальных авторов, увлеченных идеями русского национализма, но в 2014 году вошла в российский медийный мейнстрим — в частности, стала постоянно звучать на канале Russia Today.

До недавних пор под «русофобией» понималось враждебное, предвзятое отношение к России как к политическому субъекту и/или отказ признавать ее исторические заслуги. Так, «русофобией» объяснялся снос памятников советскому солдату в странах Балтики и в Украине; разговоры об ответственности СССР за развязывание Второй мировой вой­ны; критика действий России во время грузино-­абхазского конфликта; санкции, наложенные на российскую элиту в 2014—2015 годах и допинговые скандалы в ходе олимпиад.

Однако после начала «спецоперации» содержание этого понятия расширилось. Под «русофобией» стали понимать не только враждебное отношение к России как к политическому субъекту, но и ненависть к русским, носителям русского языка и русской культуры. О «русофобии» в этом новом смысле стали говорить журналисты российских СМИ, авторы телеграм-­каналов, высокопоставленные российские чиновники и рядовые интернет-­пользователи. Публицист Модест Колеров пишет, что «русских травят за то, что они русские, а вовсе не потому, что ­кому-то не нравится политика России». Более того, он сравнивает «взрыв русофобии» с «массовым антисемитизмом в Европе, который предшествовал Холокосту». Сравнения сегодняшнего отношения к русским на Западе с антисемитизмом в нацистской Германии звучат и на официальном уровне. Сергей Лавров в интервью каналу «Россия-24» заявил, что «так же как Гитлер мобилизовывал свое общество и другие европейские страны против евреев. <…> Сейчас русские — это команда „фас“» [2]. Подобные сравнения помогают отвести обвинения в агрессии.

На уровне индивидуальной психологии страх (вне зависимости от того, насколько он объективно оправдан) вызывает агрессию. На уровне коллективно разделяемых дискурсов страх не только подталкивает к агрессии, но и оправдывает ее. Также на уровне дискурса присвоение статуса жертвы помогает справиться с обвинениями в агрессии. Образуется порочный круг, в котором сначала страх ведет к агрессии, затем оправдывает агрессию, затем в ответ на обвинения в агрессии возникает потребность утвердить себя в статусе жертвы, что продуцирует новый страх и в перспективе вызывает и оправдывает новую агрессию.

Сейчас рассуждения о «русофобии» (а также реальные и воображаемые явления, которые определяются как «отмена русской культуры») занимают заметное место в высказываниях блогеров, чиновников, журналистов и зрителей федеральных каналов, публично поддерживающих «спецоперацию» на Украине. С одной стороны, многочисленные рассказы о проявлениях этой «русофобии» тревожат — особенно если за границей живут друзья и родственники. Им звонят с вопросами: «А тебя не депортируют? Не уволят? Ты по-русски на улице не боишься говорить?» С другой стороны, эти рассказы помогают оправдать необходимость военных действий. Поэтому, когда президент, а вслед за ним и государственные медиа сообщают, что на Западе «из афиш вымарывают Чайковского, Шостаковича, Рахманинова, запрещают русских писателей и книги» [3], аудитория им верит. С таким же доверием встречаются сообщения, что русских студентов отчисляют из западных университетов, что русские, живущие в Европе, боятся говорить по-русски в публичных местах, а их детей травят в школах. У этой веры есть серьезный психологический мотив — оправдать военные действия, вызывающие тревогу.

Власти стараются представить антироссийские санкции, бойкоты российских товаров, разрывы культурных и деловых связей не как реакцию на военные действия, а как проявление некоей извечной, имманентно присущей западным странам «русофобии». Сергей Лавров выразил эту мысль, рассуждая о том, что русофобия не портит образ Евросоюза, «а дополнительно делает таким, какой он есть» [4]. Ему вторят многочисленные журналисты: «Их неприязнь к нам, которая долгое время прикрывалась маской толерантности, стала очевидной. Откуда такая резкая вспышка русофобии? Она была всегда, она не могла взяться на пустом месте» [5]. Распространение такого рода суждений оказывается успешным, в интервью мои собеседники высказывались в том духе, что «санкции эти они давно сулили, ну и выполнили» [6]. Причина веры в извечную русофобию европейцев — та же самая: она помогает считать себя жертвой.

После начала «спецоперации» я взяла несколько интервью, в них респонденты вспоминали не только официальные нарративы про «красную линию», которую нарушило НАТО, но и реальные и воображаемые эпизоды, указывающие на всеобщую ненависть к России и русским. Вспоминались допинговые скандалы, причем отмечалось, что к нашим спортсменами «придираются просто потому, что они русские». Вспоминались антироссийские высказывания Зеленского и рядовых украинцев, которые еще за несколько лет до февраля 2022 года якобы приходили в разные сетевые сообщества и обещали «перерезать всех москалей». Много говорилось о жертвах среди мирного населения ДНР и ЛНР. Все респонденты вспоминали хотя бы один эпизод из жизни, когда лично они (или их знакомые) сталкивались с неприязненным и враждебным отношением украинцев. Ключевой месседж таких личных историй — «они [украинцы] давно нас не любят» [7].

Затем появились новые аргументы в пользу утверждения «мы не агрессоры, а жертвы». Это и реальные случаи жестокого обращения с пленными российскими солдатами, бойкоты российских товаров, отказ продавать товары российским покупателям, санкции, блокировки банковских счетов российских граждан и воображаемые случаи «травли» русских. Параллельно предпринимаются дискурсивные попытки лишить украинцев статуса жертв. Например, распространяются многочисленные нарративы о «наглых» украинских беженцах, которые якобы ведут себя неблагодарно и даже агрессивно по отношению к принимающим их европейцам.

Любое явление, воспринимаемое как реальность, реально по своим последствиям, — гласит теорема Томаса. То, что многие годы с экранов телевизоров называлось словом «русофобия», отчасти стало реальностью, сегодня эксперты не без оснований пишут о «моральной панике» перед Россией.

[1] Так, 26 февраля в Петербурге на пр. Савушкина появился билборд с фотографией Владимира Путина и надписью «Нам не оставили шансов поступить иначе. В. Путин».

[2] МИД РФ рекомендовал российским дипломатам за рубежом не выходить в город поодиночке // Интерфакс. 11.04.2022. URL: https://www.interfax.ru/russia/834300.

[3] Путин заявил о расцвете на Западе «культуры отмены» // Газета.ru. 25.03.2022. URL: https://www.gazeta.ru/politics/news/2022/03/25/17476453.shtml.

[4] МИД РФ рекомендовал российским дипломатам за рубежом не выходить в город поодиночке // Интерфакс. 11.04.2022. URL: https://www.interfax.ru/russia/834300.

[5] Опрос ВЦИОМ свидетельствует о консолидации общества. Мнение // REGNUM. 01.04.2022. URL: https://regnum.ru/news/society/3552524.html.

[6] О. К., ж., 1958 г. р., Екатеринбург.

[7] Характерно, что люди, выступающие против «спецоперации», таких историй не рассказывали. На прямой вопрос о том, слышали ли они о неприязненных высказываниях украинцев по отношению к русским, отвечали, что слышали, но при этом не пересказывали эти истории. Представляется, именно потому, что перед ними не стояла задача оправдать военные действия РФ.