Российская молодежь: сложный объект исследования и ключевой субъект конструирования будущего

Молодежь всегда была объектом обсуждения и пристального внимания — от тех, кто придет на смену старшим поколениям, зависит будущее. Старшие с тревогой и надеждой присматриваются к тем, кто должен развивать начатое дело, сохранять и передавать традиции, совершенствовать этот мир. Вечная тема конфликта поколений, казалось бы, давно избита. Однако процессы, которые происходят в характеризующемся стремительной социальной динамикой, высокой турбулентностью и непредсказуемостью современном социуме, придают давно описанным противоречиям принципиально новую окраску.

Стремительный технологический рывок стал драйвером для изменений практически во всех сферах. Но если цифровизация административных процедур, автоматизация бизнес-процессов в целом не были связаны с кардинальными структурными изменениями, а способствовали оптимизации процессов, то ценностные системы подверглись мощному испытанию культурной диффузией, к которой не были готовы. Современная молодежь — поколение, выросшее в принципиально новой системе координат, где одним из ключевых агентов социализации и сферой самореализации стала виртуальная среда.

Какова же она, молодежь? К чему готовиться и что учитывать работодателям? Какие форматы коммуникаций она категорически отвергает и что становится стимулом для добровольного проявления социальной активности? Попробуем выделить несколько ключевых характеристик, определяющих индивидуальные стратегии современной молодежи.

 

Индивидуализм и нивелирование значимости групповых норм

Постперестроечный период аномии и последовавший за ним этап становления рыночных отношений задали четкий тренд: «Помоги себе сам». Привычные для «советского человека» принципы группового достижения, взаимопомощи и групповой ответственности, внушавшиеся ему с детства, стремительно замещались моделью индивидуального достижения. Фактором успеха в новых для страны экономических реалиях стала способность абстрагироваться от рассуждений о справедливости и проблем ближних, сконцентрировавшись на возможностях. Частная предпринимательская активность разных масштабов сформировала принципы адаптации к новой реальности. Индивидуальные стратегии (для кого-то — успеха, а для кого-то — выживания) стали нормативным поведением, в последующие десятилетия закрепленным в институциональных формах.

Социализация современной молодежи происходила в условиях, когда исключительно личные достижения выступали базовой моделью достижения цели и стимулировались социальной системой. Для старших поколений россиян с ранних этапов обучения важным ориентиром и регулятором поведения выступала группа: абстрагируясь от идеологической составляющей, нельзя не признать, что октябрятские звездочки, пионерские звенья, комсомольские ячейки выполняли функции воспроизводства норм и контроля, соревновательные практики способствовали поиску оптимальных моделей коллективного сотрудничества и формировали навыки решения конфликтов. На смену этой когорте пришло новое поколение — сегодняшние 35-40-летние родители, чья социализация проходила в условиях неопределенности, жесткой конкурентной борьбы и размытости траекторий выбора. Стремительная социальная динамика требовала высокой адаптивности и мобильности, приводя к снижению устойчивости статичных элементов социальной системы — организаций, коллективов, институтов, общностей. Если ранее исключение из группы или коллектива выступало серьезной санкцией, регулятором поведения, то постепенно оно стало естественным атрибутом «текучей современности». Круг «значимых других» стремительно сужался в связи с нестабильностью, постоянной сменой социальных статусов и связей. Модель индивидуальной адаптации и свободы выбора предполагает рационализацию — утрированно, зависимость и жесткая привязка к месту, коллективу, отдельным группам или людям стали восприниматься как обременение, сдерживающее вариативность выбора. Как ключевые агенты социализации эти группы сегодня стараются передать свои представления и опыт адаптации к постоянно возникающим новым вызовам своим детям — тем, кому сегодня пять, десять, пятнадцать, двадцать.

Институт образования, по инерции воспроизводивший привычные практики воспитания, с переходом на оценочные системы фиксации индивидуальных достижений утратил функции формирования у обучающихся навыков групповой работы, понимания ее ценности. Социальная иерархия, выстраивающаяся с ранних этапов обучения, основывается на оцифрованных суммарных показателях индивидуальных достижений (не оставляя места социальной этике, ценностным факторам социальных действий). Проблему дисфункции образовательной системы поднимал и Герман Греф: «Множество экспериментов доказывают, что 70% жизненного успеха дают так называемые мягкие навыки, которые мы сейчас вообще не развиваем в школах. Мы сегодня единственные из всех развитых стран, у кого в школьных стандартах отсутствуют мягкие, жизненные навыки. Есть три группы навыков: умение думать (когнитивные навыки), умение общаться и эффективно жить в обществе (социальные навыки) и способность понимать собственные эмоции, эмоции других людей и управлять ими (эмоциональный интеллект). Это критически важные навыки для достижения успеха»[1].

Отсутствие практик группового достижения, снижение значимости группы и, как следствие, максимальная индивидуализация стали атрибутами современного социума. Эффекты и проявления этих изменений проявляются в разных сферах и определяют векторы дальнейшего развития социальной системы.

Сужение семьи до нуклеарной не новое явление, влияние широкого круга дальних родственников или родовых кланов на поведение молодежи постепенно снижалось с начала индустриализации и миграции в городские поселения. Однако ожидания и оценка старшими поколениями тех или иных действий все же длительное время выступали в качестве ориентиров при принятии решений. Изменения происходили поступательно и незаметно. Так, на смену обязательному приглашению всех известных и неизвестных родственников на трехдневное празднование свадьбы постепенно пришел торжественный ужин в кругу самых близких в уютном ресторане. Сегодня церемония регистрации брака проходит каждую пятницу на Московской канатной дороге: сужение процесса до пространства подвесной панорамной кабинки является результатом переориентации процесса с внешнего, направленного на других, на внутренний, где приоритетными становятся индивидуальный опыт и концентрация на своих эмоциях. Семейная жизнь стала закрытой, классические анекдоты про тещу уже не столь смешны и не всем понятны — вмешательство в отношения воспринимаются как нарушение личных границ обеими сторонами. «Большая дружная семья» перестала быть регулятором, и возможное осуждение троюродной тетушки при размышлении о разводе вряд ли для кого-то может стать сдерживающим фактором.

Меняются практики потребления, вынуждающие крупные бренды адаптировать свои маркетинговые стратегии под новые реалии. На смену демонстративному обладанию статусными атрибутами и материальному накопительству приходит экономика эмоций. Когда круг «значимых других» нестабилен и размыт, важность мнения других не особо важна. Индивидуализация проявляется в росте интереса к нишевым, выпускаемым ограниченными тиражами товарам (что в определенной степени и создало условия для крафтового бума). Ценностью становятся эксклюзивность индивидуального опыта, пережитые впечатления, уникальный набор (возможно, никогда и нигде не применяющихся) навыков. Реагируя на это, крупные компании переориентируются с моделей продвижения посредством яркой рекламы и раздачи приятных бонусов на стратегии эмоционального вовлечения молодежи, формирования у потребителей чувства сопричастности к реализуемой ими социально значимой деятельности.

В количественном измерении тренд на индивидуализацию, создание уютных закрытых коконов выражается в тех приоритетах, которые выбирают для себя молодые люди на краткосрочную перспективу.

 

Таблица 1. Что из предложенного является для Вас наиболее приоритетным в настоящий момент? (закрытый вопрос, не более трех ответов)[2]

2023 г.	Все опрошенные	Мужчины	Женщины	14-17 лет	18—24 года	25—29 лет	30—35 лет
Безопасность (личная и моих близких)	53	47	60	46	48	53	59
Ощущение стабильности	41	35	46	23	34	40	51
Достижение успеха в одной или нескольких областях жизни	36	42	30	37	46	39	29
Свобода действий и высказываний	30	35	25	34	31	29	29
Забота о близких	29	27	32	22	19	35	34
Саморазвитие, духовное совершенствование	27	27	27	33	37	27	20
Получение удовольствий от жизни	26	28	24	29	33	29	20
Получение ярких эмоций, нового опыта	17	15	18	27	22	12	13
Достижение высокого социального статуса, позволяющее управлять другими людьми	7	10	4	9	8	5	6
Уважение и/или соблюдение культурных, религиозных обычаев и традиций	6	7	6	8	3	11	5
Ничего из перечисленного	1	1	0	0	2	0	1
Затрудняюсь ответить	1	0	0	0	1	0	1

 

Наиболее чувствительными к изменениям оказались работодатели. Работа с амбициозными, целеустремленными, мобильными и динамичными молодыми специалистами, обладающими уникальными компетенциями и навыками, стала серьезным вызовом. Амбиции и индивидуализм при дефиците коммуникативных навыков и способности решения конфликтных вопросов серьезно препятствуют использованию потенциала молодежи в полном объеме и мешают ее самореализации. Всплеск популярности рекомендаций рекрутеров западных компаний по обязательной смене работы каждые 2—3 года формировал отношение к коллективу как к временному, что снизило интерес к участию в долгосрочных проектах с отложенным результатом. Корпорации были вынуждены стремительно разрабатывать корпоративные HR-стратегии, направленные не только на повышение лояльности новых специалистов, но и на формирование у них дефицитных компетенций.

К числу эффективных решений стимулирования позитивной социальной активности можно отнести практики вовлечения молодежи в добровольческую деятельность. Первичный опыт участия в таких проектах во многом основывается на рациональном выборе — перспективах получения и накопления бонусов, дающих определенные конкурентные преимущества. Однако приобретенный опыт, сформированное чувство эмпатии становятся основой для воспроизводства практики на этапе приобретения устойчивого социального статуса в зрелом возрасте.

 

Рационализация

Высокая социальная динамика и потребность в адаптации к постоянно меняющимся условиям повышают потребность накапливания индивидуальных навыков и компетенций. Потребность к адаптации в ситуации неопределенности предполагает минимизацию объема сдерживающих условий и факторов — физических, пространственных, социальных.

Так, высокая мобильность предполагает сокращение количества потенциально перемещаемых объектов — «материальные ценности» сжимаются до объема двух чемоданов с самым необходимым. В прошлое уходят понятие «родовое гнездо» и вложения в высококачественные товары «на века» (что не касается электроники, которая должна быть надежной, так как является одним из важнейших инструментов поддержания коммуникаций с внешней средой). Представители старших поколений, а тем более молодежи, не могут прогнозировать, где будут жить их дети и внуки: условия и возможности для самореализации представителей разных профессиональных и/или творческих групп молодежи за пределами «малой родины» могут открывать гораздо больше возможностей и перспектив.

1. Рациональность проявляется в досуговых практиках. Культура чтения российской молодежи отличается более высоким интересом и частотой чтения «полезной» литературы, способствующей профессиональному и духовному развитию. В возрастной группе 18-24 года книги по специальности читает 47% (в то время как среди россиян в целом — 33%), научно-популярную литературу — 36% (31% среди россиян), философскую литературу — 24% (12% соответственно)[3].
2. Здоровье воспринимается не как декларируемая ценность, а как важный ресурс. Мода на здоровый образ жизни устойчиво набирает обороты в течение последнего десятилетия: возрастает доля регулярно занимающихся спортом самостоятельно или посещающих фитнес-центры (при снижении интереса к профессиональным занятиям спортом как не связанным с будущим, то есть основной занятостью). Регулярно (не менее часа в неделю) занимаются спортом 77% молодежи в возрасте от 18 до 24 лет, среди молодежи выше доля регулярно проходящих диспансеризацию. Они не разделяют негативные стереотипы о рисках вакцинации: в 2019 году 69% отмечали, что «прививки приносят больше пользы, чем вреда», воспринимая их как эффективный способ защиты от инфекций. Тренд несколько сместился по отношению к вакцинации от коронавирусной инфекции в связи с высоким объемом противоречивой информации и отсутствием проверенных временем доказательств безопасности новых вакцин, однако это не изменило отношения к прививкам от других инфекционных заболеваний.
3. При напряженной гонке и потребности выживания в условиях высокой конкуренции молодежь испытывает высокие психологические нагрузки. Осложняет ситуацию отсутствие навыков решения конфликтов. В отличие от старших поколений, по-прежнему часто воспринимающих обращение за психологической помощью как стигматизирующее, молодые люди все чаще прибегают к профессиональной психологической поддержке[4]. Регулярное посещение собственного психолога становится модным и популярным как эффективный и быстрый способ поиска решений.
4. Молодежь реже склонна верить в колдовство, предсказания, возможности общаться с душами умерших[5]. Не получившие доказательств оккультные практики в эпоху вала фейковой, противоречивой информации и зарождающихся принципов фильтрации получаемых сведений воспринимаются как не заслуживающие внимания.

 

Трансформация идентичностей

Получение всеобщего доступа к всемирной информационной сети не только открыло новые возможности для коммуникационного обмена, но и оказало значительное влияние на механизмы самоидентификации: при доминировании общегражданской идентичности молодежь уверенно определяет себя как «просто человека» — этот вариант ответа на втором месте. Большая часть молодых людей (60%) от 14 до 35 лет на вопрос «кто я такой?» ответили «россиянин» (в группе 14—17 лет — 65%), а 40% выбрали общечеловеческую идентичность[6]. Анализ ответов на вопрос «Как часто Вы ощущаете близость с разными группами людей, о ком Вы могли бы сказать: „Это — мы!“?» демонстрирует наибольшую степень связи с близкими родственниками (с той или иной периодичностью ее ощущают 89%, часто — 65%) и с представителями своего поколения (77%, часто — 40%).

В целом, согласно опросу ЮНИСЕФ, проведенному в 2021 году в рамках проекта «Меняющееся детство», молодые люди во всем мире (по крайней мере, если говорить о средних значениях по результатам опросов в 21 стране) почти в два раза чаще групп старше 40 лет не столько идентифицируют себя с собственной страной или конкретной местностью, сколько чувствуют себя частью мира (39% при 22% в старших группах)[7].

Укреплению общечеловеческой идентичности во многом способствуют особенности потребления информации (признак, наиболее наглядно иллюстрирующий разрыв между разными поколениями и во многом определяющий различия в оценке актуальных социальных процессов). Так, в группе 18—24-летних доля активных телезрителей стремится к нулю, а периодическое потребление контента, предлагаемого телевизионными каналами, практикует только четверть представителей возрастной группы. Сравнение особенностей выбора каналов информации коррелирует со скоростью проникновения цифровых технологий в разные социальные сферы и формирования отношения к ним как к новым или же аскриптивным атрибутам повседневной жизни.

Виртуальная среда стала не только коммуникационной площадкой, но и сформировала возможности для самореализации. Для одних это виртуальные статусы в социальных сетях, где количество подписчиков является важной составляющей репутационного капитала в реальной жизни (способствуя в том числе повышению уровня реальных доходов).

Привычным форматом досуга стали компьютерные игры (и причиной эскапизма значительной группы молодежи). Среди 18—24-летних 38% играют в игры несколько раз в неделю и чаще (не менее нескольких раз в месяц — 54%)[9]. Несмотря на введенные ограничения доступа к ряду наиболее популярных игровых платформ, пространство видеоигр остается площадкой без границ, стирающей существующие в реальной жизни границы и барьеры. При этом важна не столько коммуникативная активность взаимодействия с другими участниками в игровых чатах, сколько постоянное ощущение причастности к сообществу, объединенному общими правилами игры, едиными нормами и целями. Для групп, увлеченных компьютерными играми, виртуальные статусы конкурируют с реальными, а иллюзия достижения и признания в масштабных вымышленных мирах приводит к снижению попыток преодоления барьеров для самореализации в реальной жизни. Среда, характеризующаяся понятностью конечной цели и простотой правил ее достижения, воспринимается как более комфортная и дружелюбная (и риски ухода в виртуальные миры в условиях высокой неопределенности и агрессивности окружающей среды только усиливаются).

Итак, мы наблюдаем, с одной стороны, индивидуализацию и атомизацию, а с другой — укрупнение сообществ, принадлежность к которым является осознаваемой и значимой, что снижает выраженность региональной идентичности, привязки к «малой родине». Почти треть (29%) молодых людей практически никогда не ощущают или ощущают крайне редко принадлежность к сообществу жителей своего населенного пункта. Регулярно поднимаемые вопросы высоких объемов оттока молодежи из регионов и попытки удержания молодых людей на территориях вряд ли приведут к решению проблемы без эмоционального вовлечения в преобразование территорий и использования потенциала молодежи еще на этапе активной социализации (что вновь возвращает к вопросам функционирования образовательных институтов).

 

Дуальность социальных ролей и статусов

Вечная проблема «отцов и детей» приобретает новую окраску. С момента периода аномии, когда молодежь оказалась менее зависима от устоявшихся норм и более адаптивна к меняющейся ситуации, до сегодняшних дней, когда свободное владение новыми технологиями дает молодежи преимущества, позволяет ей наставлять старшие поколения. К примеру, при обсуждении возможности запрета на осуществление финансовых операций с криптовалютой и биткоином россияне в целом достаточно спокойно отнеслись к такому решению (только треть выразила свое негативное отношение к этому сценарию), в то время как в возрастной группе 18—24 года о своем отрицательном отношении заявили 54%. Новые финансовые инструменты понятнее молодежи, чем поколению родителей[10].

Если система внутрисемейной субординации ранее носила вертикальный характер, предусматривающий опыт передачи знаний от поколения к поколению, сегодня отношения уже с подросткового возраста зачастую переходят в формат равноправных. Молодежное предпринимательство приобретает новые черты, выходя за рамки открытия стартапов или торговых точек. Заработок в социальных сетях, возможность творческой самореализации посредством создания крафтовых предметов одежды и бижутерии и другие сценарии позволяют части современной молодежи приобретать частичную финансовую независимость уже в подростковый период (это снижает возможность воздействия и контроля со стороны старшего поколения). Так, 18% молодежи в возрасте от 14 до 17 лет отмечали, что уже имеют свой собственный бизнес либо планируют его открыть в ближайшей перспективе[11].

Острые противоречия, связанные с социальными ролями и статусами, зачастую возникают в крупных компаниях с жесткими, консервативными структурами. Активное освоение новых навыков стало для профессиональной молодежи привычной стратегией, обеспечивающий конкурентоспособность на рынке труда. Комбинаторные наборы этих компетенций позволяют решать задачи, выходящие за рамки шаблонных. Однако далеко не всегда работодатели, даже хорошо осознающие важность инновационного развития и оптимизации процессов, готовы использовать потенциал молодых сотрудников. Молодежь же, хотя и декларирующую запрос на стабильность, ригидность систем и достаточно быстро достигаемый карьерный потолок вынуждают к поиску новых возможностей для дальнейшего профессионального развития. Оперативность реагирования работодателей на такого рода запросы, в том числе способность к оперативному пересмотру существующих десятилетиями регламентов с учетом особенностей профессиональной культуры отдельных групп (и прежде всего — ИТ-специалистов), создание новых рабочих групп и структурных подразделений для решения «задач будущего», тестирования новых гипотез и подходов — условия удержания талантливой молодежи. Молодежь не претендует на занятие статусных позиций, занимаемых опытными коллегами с многолетним стажем, но ей важно видеть перспективы и горизонты роста. Содержание выполняемой работы стало важнее, чем другие факторы выбора работодателя: если в 2017 году только 26% представителей группы 18—24 года отмечали в качестве важных критериев выбора работы и профессии собственные увлечения и интересы, то к 2021 году этот показатель вырос до 48%.

Впереди новые вызовы, к которым надо готовиться уже сегодня. Можно спорить о праве поколений на существование, возрастных градациях, разделяющих или объединяющих критериях. Но вряд ли получится отрицать, что образ жизни, цели, модели поведения поколения, выросшего в условиях тотальной цифровизации и существования альтернативных виртуальных миров, могут существенно отличаться не только от родительских, но и от тех, которым привержены старшие братья и сестры. Важно оценивать не столько корректность определения временны́х рамок периода рождений представителей поколения Альфа, предложенных Марком МакКриндлом, сколько те изменения, с которыми оно связывается. Даже если придерживаться сугубо формального подхода, то 2024 год становится годом преодоления этими загадочными представителями «первого технологического поколения» 14-летнего рубежа (и попадания в столь неоднородную собирательную молодежную возрастную группу).

Уже сегодня многие черты, которые с тревогой и надеждой приписывали ранее поколению Альфа, в зарождающемся или вполне четком виде присущи младшим молодежным группам. Но если одни тренды могут корректироваться и нивелироваться, адаптация к другим вызовам требует серьезной корректировки социальных институтов.

О том, какие еще фиксируются сигналы и признаки, определяющие приоритеты в работе с молодежью, о существующих запросах и решениях — в материалах ведущих ювенологов страны, согласившихся стать авторами данного выпуска. Возможно, какие-то вопросы после знакомства с материалами номера останутся открытыми, однако наверняка он позволит чуточку больше приблизиться к пониманию этого «незнакомого племени».

 

---

[1] «Глава Сбербанка Герман Греф — Forbes: «Государства не прошли испытание пандемией и технологиями». Forbes. URL: https://www.forbes.ru/finansy-i-investicii/432211-glava-sberbanka-german-gref-forbes-gosudarstva-ne-proshli-ispytanie.

[2] Опрос проведен ВЦИОМ в июне 2023 года. Объем выборочной совокупности — 1044 респондента. Основы построения выборки: для проведения онлайн-опроса использовалась квотная выборка, репрезентирующая население РФ в возрасте от 14 до 35 лет (включительно). География: 82 субъекта РФ.

[3] Книжная культура — 2022 // ВЦИОМ. 26.05.2022. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/knizhnaja-kultura-2022.

[4] В поисках психологической помощи // ВЦИОМ. 22.11.2022. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/v-poiskakh-psikhologicheskoi-pomoshchi.

[5] О вере и суевериях, или таинственное и загадочное рядом // ВЦИОМ. 02.11.2022. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/o-vere-i-sueverijakh-ili-tainstvennoe-i-zagadochnoe-rjadom.

[6] Данные ВЦИОМ. Объем выборочной совокупности опроса — 2541 респондент. Целевая аудитория: граждане Российской Федерации в возрасте от 14 до 35 лет (включительно). География: 85 регионов РФ. Метод сбора информации: онлайн-опрос.

[7] The Changing Childhood Project. URL: https://changingchildhood.unicef.org.

[8] Всероссийский телефонный опрос «ВЦИОМ-Спутник», представлено среднее значение за II квартал 2023 года. В опросе приняли участие 1600 россиян в возрасте от 18 лет.

[9] Всероссийский телефонный опрос «ВЦИОМ-Спутник» проведен 12 июля 2022 г. В опросе приняли участие 1600 россиян в возрасте от 18 лет.

[10] Вопрос «Как Вы относитесь к предложению Центробанка запретить сделки с криптовалютой, биткоином в России?» (закрытый вопрос, один ответ, % от тех, кто знает/слышал о предложении). Всероссийский телефонный опрос «ВЦИОМ-Спутник» проведен 22 января 2022 года. В опросе приняли участие по 1600 россиян в возрасте от 18 лет.

[11] ВЦИОМ, 2022 год. Объем выборочной совокупности — 1000 респондентов. Основы построения выборки: для проведения онлайн опроса использовалась квотная выборка, репрезентирующая населения РФ в возрасте от 14 до 35 лет (включительно). География: 82 субъекта РФ. Метод сбора информации: онлайн-опрос.