Расширенный комментарий
| ТОМ 1. ВЫПУСК 4 (4)
Самосохранительное поведение в период пандемии
Кочкина Елена Викторовна
кандидат политических наук, ФНИСЦ ИСЭПН РАН
Медики выделяют несколько способов заражения коронавирусом: воздушно-капельный, т. е. от чихающего и кашляющего человека, контактный — через рукопожатия, прикосновения к поверхностям, которые ранее трогал больной, фекально-оральный, из-за немытых рук и другие. Меры снижения частоты контактов между здоровыми и заболевшими людьми общеизвестны, и с некоторыми нюансами были рекомендованы ВОЗ в начале 2020 года для всех стран мира: эпидемиологическая защита на индивидуальном уровне (гигиена рук, использование масок и перчаток, новая гигиеническая этика касаний поверхностей, собственного тела и тел других близких людей, социальная дистанция в общественных местах) и на поселенческом (избегание/исключение участия в мероприятиях с большим числом людей). Цель этих мер — снизить частоту и растянуть на более длительный период пиковое число тяжелых случаев с госпитализацией пациентов, дать возможность системе здравоохранения предоставить стационарное лечение максимальному числу пациентов, исключить институциональный коллапс.
Адаптивность населения и готовность к быстрым поведенческим изменениям становится ключевым ресурсом для снижения смертности на популяционном уровне, обеспечивая временной резерв для системы здравоохранения. Заражение и скорость распространения случаев заражения как на локальном, так и на поселенческом уровне зависят от поведенческой культуры, навыков безопасного для индивидуального здоровья поведения и того, насколько это поведение оказывается интериоризованной ценностью для людей, как быстро они справляются с освоением новых паттернов.
В условиях неочевидности пандемии для обывателей и противоречивости медицинской симптоматики COVID-19 вопросы о доверии населения к официальным данным оказались более значимыми, чем опыт личного столкновения с ситуациями заражения коронавирусной инфекцией и смертности из-за нее. В период пандемии произошли легитимация и фактический переход на полномасштабную дигитализацию большинства сфер частной и общественной жизни. Дистанционная занятость, обучение, шопинг, заказ еды домой, банкинг, лечение и консультации по скайпу, обращение за госуслугами, онлайновые силовые тренировки и фитнес-программы, дистанционное личное общение и празднование семейных торжеств, развлечения и походы в музей и консерваторию — все это стало нам доступным через экран личного мобильника и компьютера. Разумеется, тем, у кого они были, и тем, кто готов был освоить с десяток новых дигитальных навыков коммуникации, имел финансы на оперативную докупку веб-камер, программного апгрейда. Справились легче с этим масштабным реструктурированием личностных навыков те, у кого уже были хорошо развиты селф-менеджмент и самоконтроль.
Новые паттерны гигиенического поведения были освоены россиянами очень по-разному в зависимости от того, как они мировоззренчески воспринимают эпидемию COVID-19, как сложено/структурировано их самосохранительное поведение, насколько высоко доверие официальной информации. Пол и возраст оказались ключевыми зависимыми переменными.
Пандемия продемонстрировала структуру самосохранительного поведения населения: можно выделить рисковые, протестные, адаптивные и консервативные группы. По данным октябрьского опроса ВЦИОМ стало известно, какие новые социальные нормы освоены населением, введение каких норм будет им поддержано. Так, 85 % респондентов приняли социальное дистанцирование в 1,5 метра как новую социальную норму, 67 % — режим самоизоляции для людей старше шестидесяти лет, 63 % — «масочный режим», 65 % готовы к переходу на дистанционный режим занятости, 44 % — к переводу вузов и школ в дистант, 45 % поддерживают ограничения для всего населения по выходу из дома, 47 % целиком и полностью поддерживают ограничительные меры Правительства. В чем же радикальное отличие ценностной или онтологической позиции лояльного и адаптивного к пандемии населения от сомневающихся и саботажников, отказывающихся соблюдать новые гигиенические правила поведения?
В данных исследований ВЦИОМ за март — октябрь 2020 года выделяются ситуативные реакции населения (страх заболеть, отношение к новым ограничениям, поведение в случае заражения кого-то из членов семьи или в рабочем коллективе либо при публичных контактах) и более фундаментальные (отношение к информации по разным аспектам эпидемии, склонность к планированию). При этом ситуативные реакции довольно сильно меняются по мере развития эпидемиологической ситуации (с увеличением числа случаев заражения, числа смертей), а вот более фундаментальные — нет, представляя собой определенную константу.
Так, показатели страхи и боязни заболеть коронавирусом росли с февраля по конец мая, держались на низком уровне летом и снова увеличились в сентябре и октябре по мере развития эпидемии, введения/снятия ограничительных мер, появления переболевших среди знакомых, близких.
Опасаетесь ли Вы сейчас, что Вы сами или Ваши близкие
могут заболеть коронавирусом?
(закрытый вопрос, в % от опрошенных) [17]
Удивительно, что при всей масштабности медийного информирования онтологическое восприятие COVID-19 как опасной инфекции (т. е. инфекции, от которой можно умереть либо крайне тяжело переболеть и иметь в последующем «букет» крайне неблагоприятных последствий для здоровья) менялось на протяжении полугода не так заметно, как этого можно было ожидать. Ответы респондентов в опросах ВЦИОМ базируются на дихотомии: 55 % считают коронавирус более опасной инфекцией, чем сезонный грипп, и 40—45 % не считают его более опасным. Парадоксально, что май и июнь 2020 г. были для первой волны пиками смертности от новой коронавирусной инфекции и избыточной смертности населения, но реакция страха у респондентов была упреждающей — до периода роста статистики смертности (в марте и апреле) более 60 % респондентов были психологически готовы к изменению поведенческих моделей.
Как Вы считаете, коронавирус опаснее обычного сезонного гриппа или нет?
(закрытый вопрос, в % от опрошенных) [18]
Именно в рамках онтологического понимания того, насколько опасен коронавирус, на наш взгляд, и формируется отношение населения к разным мерам, предложенным Правительством, опасения заболеть COVID-19 и его восприятие как опасной болезни.
С учетом перечисленных данных понятна готовность населения к вакцинации: 40 % населения готовы сделать прививку (с дифференциацией по полу — 45 % мужчин и лишь 37 % женщин), при этом среди населения старше 60 лет эта готовность почти 60 %. Неготовность и отказ от вакцинации фиксируются среди молодежи. Очевидно, что пропагандистски ориентированные мероприятия, которые эффективно сработали на контингент пенсионеров и граждан старших групп, следует дополнять целенаправленными посланиями для других возрастных групп (студенты, молодые семьи и пр.) и целевым образом разрабатывать просветительские программы в интересах дальнейшего управления процессом иммунизации населения и снижения частоты тяжелых случаев заболевания.
Стали бы Вы делать прививку от коронавируса | ||||||||
|
Все |
МУЖ |
ЖЕН |
18—24 года |
25—34 года |
35—44 года |
45—59 лет |
60+ |
Точно стал бы делать такую прививку себе, членам семьи |
15 |
18 |
12 |
3 |
9 |
12 |
15 |
24 |
Скорее стал бы делать такую прививку себе, членам семьи |
26 |
27 |
25 |
20 |
22 |
23 |
26 |
32 |
Скорее не стал бы делать такую прививку себе, членам семьи |
21 |
19 |
22 |
27 |
19 |
26 |
19 |
17 |
Точно не стал бы делать такую прививку себе, членам семьи |
33 |
30 |
36 |
45 |
45 |
35 |
33 |
20 |
Затрудняюсь ответить |
6 |
6 |
6 |
4 |
5 |
4 |
7 |
7 |
"Начиная с января 2020 года исследовательская группа «Мониторинг актуального фольклора» зафиксировала в российских соцсетях почти два миллиона (точнее, 1951143) репостов слухов, псевдомедицинских советов, конспирологических трактовок новостей и панических предупреждений о так и не случившихся событиях. Все они были посвящены новому вирусу COVID-19 и борьбе с ним. В этих сообщениях рассказывается о том, что на самом деле представляет собой новый вирус («это биооружие Китая»), или, наоборот, о том, что никакой опасности нет («это обычный грипп»), о том, как надо спасаться от инфекции (пить водку, прикладывать имбирь), и, наконец, о том, что нас всех ждет в случае введения карантина и будущей вакцинации («все мы будем чипированы»)…
Самыми популярными (и «живучими») являются инфодемические нарративы, отрицающие опасность новой болезни и подразумевающие, что карантин нужен представителям власти для своих целей, а также псевдомедицинские советы, позволяющие быстро «вылечиться» или проверить, болен ли ты. Такие истории дают человеку чувство безопасности и успокаивают его в ситуации, когда повседневная жизнь стремительно меняется — в этом их компенсаторная функция. Однако именно такие истории являются «эпистемическими неудачами», поскольку провоцируют людей принимать решения, опасные для здоровья.
При этом «всплески» российской инфодемии появляются не в момент наивысшей эпидемиологической опасности, а в момент максимальной неопределенности, когда россияне оказываются в ситуации «бежать нельзя остаться» и не могут адекватно взвесить риски. Падение доверия к институтам власти и официальной информации заставляет россиян доверять советам и историям, полученным через горизонтальные каналы коммуникации, в результате чего популярность приобретают тексты со ссылкой на инсайдера —«такого же, как я».
Из статьи: Архипова А. С.*, Радченко Д. А., Козлова И. В., Пейгин Б. С., Гаврилова М. В., Петров Н. В. Пути российской инфодемии: от WhatsApp’a до Следственного комитета // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 6. (В печати)"
"Образ коронавируса в период, когда он еще не пришел в Россию, во время самоизоляции и в момент снятия основных ограничений существенно различался. Ряд тезисов, транслируемых СМИ, по прошествии времени начинали восприниматься как ложные. Неоднозначность и изменчивость контента могла существенно повлиять на восприятие проблемы, поскольку данный вопрос является актуальным и сложным для населения. <...> С февраля по июль 2020 года характер освещения проблемы коронавируса на «Первом канале» радикально менялся как минимум дважды. Интересно, как подобное освещение новостей влияло на отношение населения к опасности заразиться. Возможность ответить на данный вопрос нам дают данные ежедневного опроса населения ФОМ (к-зонд) [20]. <...> В начале периода мы видим очень невысокий разрыв между мнением россиян, смотрящих телевизор, и мнением россиян, получающих новости из новых медиа. К июню этот разрыв становится существенным: среди потребителей традиционных медиа в спад пандемии верят более 70 %, тогда как среди тех, кто получает новости из социальных сетей — около половины. <...> Почти всегда те, кто получает новости из социальных сетей, имеют более негативный взгляд на ситуацию. Единственным исключением является вторая неделя апреля, когда «Первый канал» активно проблематизировал ситуацию. <...> С переходом к депроблематизации при освещении коронавируса, произошедшем около 5 мая, мы наблюдаем резкий рост позитивных прогнозов. При этом важно отметить, что объективная статистика заболеваемости в этот момент еще не снижается.
Таким образом, освещение ситуации на «Первом канале» действительно можно назвать эффективным с точки зрения влияния на общественное мнение (принимая во внимание, что это не единственный, но определенно значимый источник информации). Однако важно взглянуть и на обратную сторону этого процесса: резкая и неоднократная смена позиции могла создавать неопределенность, снижая доверие населения как СМИ, так и ответственным за разрешение ситуации группам (власть, эксперты). <...> Ситуации, подобные эпидемии коронавируса, вызывают высокую степень неопределенности на всех уровнях, что заставляет официальные СМИ радикально менять свою точку зрения, в том числе неявно опровергать самих себя. Как показывает опыт «Первого канала»,
подобное «переключение» осуществить вполне возможно, если соответствующим образом фреймировать ситуацию на разных уровнях. На основную цель может работать все — от пересказа статистики заболеваемости до обзора ситуации в других странах мира. Более того, в целом данная стратегия вполне эффективна с точки зрения влияния на общественное мнение. Есть, однако, у волновой депроблематизации и обратная сторона: у некоторой части аудитории она создает когнитивный диссонанс, который в свою очередь усиливает недоверие к официальным источникам информации. Это обстоятельство может снизить эффективность повторных «переключений». Так, в случае возникновения второй волны пандемии и возобновления режима самоизоляции люди могут быть уже менее восприимчивы к повторной проблематизации ситуации.
Из статьи: Казун А. Д., Казун А. П. Волновая (де)проблематизация: освещение пандемии коронавируса в России на федеральном телеканале // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 6. (В печати)"
[17] Данные получены в ходе общероссийских телефонных опросов «ВЦИОМ-Спутник» по стратифицированной двухосновной случайной выборке стационарных и мобильных номеров объемом 1600 респондентов 18 лет и старше.
[18] Данные получены в ходе общероссийских телефонных опросов «ВЦИОМ-Спутник» по стратифицированной двухосновной случайной выборке стационарных и мобильных номеров объемом 1600 респондентов 18 лет и старше.
[19] Данные получены в ходе общероссийского телефонного опроса «ВЦИОМ-Спутник» 29.09.2020 по стратифицированной двухосновной случайной выборке стационарных и мобильных номеров объемом 1600 респондентов 18 лет и старше.
[20] Проект коронаФОМ. URL: https://covid19.fom.ru/.
Мы в соцсетях:
