Тренды в развитии и барьеры некоммерческого сектора

Деятельность российских НКО на фоне СВО

В период больших и важных социальных изменений, какими оказались СВО, присоединение новых территорий и частичная мобилизация, возрастает потребность в адресной помощи, в том числе от некоммерческих организаций. К адресной можно отнести гуманитарную, а также психологическую, юридическую и другую консультационную помощь. Это касается не только беженцев и переселенцев, остро нуждающихся в такой поддержке, но и в целом других уязвимых групп населения.

После начала СВО и во время объявления частичной мобилизации уровень тревожности в обществе существенно поднялся (по данным ФОМ, до 55%, а в сентябре, после объявления частичной мобилизации, показатель достиг рекордных 70%)[1]. Одновременно с ростом эмоционального и психологического напряжения увеличилась и потребность в психологической помощи[2].

В ответ на эту потребность многие НКО запустили такие программы, а также юридические консультации для разъяснения всех вопросов относительно мобилизации. В эти периоды нагрузка на некоммерческий сектор значительно выросла, однако финансирования для организации такой помощи стало меньше. Ушло большое количество иностранных компаний, снизилась активность частных доноров (уменьшился средний благотворительный чек), из-за закрытия в стране международных платежных систем снизилась доля рекуррентных платежей (подписка на ежемесячные пожертвования, оформленные через банковскую карту), а это один из важнейших типов пожертвований, который позволяет НКО планировать свою деятельность в долгосрочной перспективе. Для того чтобы хотя бы минимально восстановить свои базы частных доноров, все НКО потратили огромное количество усилий и времени. С этим вызовом столкнулись даже крупнейшие российские благотворительные фонды с большими базами частных доноров.

В то же время вырос и отклик населения на происходящие социальные явления. Все организации, работающие с волонтерами, отметили их значительный прирост. В первую очередь это социальные волонтеры, готовые помогать своим временем и руками: содействовать размещению переселенцев, приносить необходимые вещи и средства гигиены. Люди, не готовые к социальному волонтерству, но желающие помочь, становятся «интеллектуальными волонтерами». Мы видим прирост психологов, юристов и других специалистов, готовых адресно консультировать людей и некоммерческие организации (например, с todogood сейчас сотрудничают 78 психологов, консультирующих участников программы, и 10 юристов). В такие периоды всегда происходит всплеск волонтерства, что дает новый толчок к развитию этой сферы, а значит, появляется необходимость в систематизации работы со всеми видами волонтеров. Это разработка и внедрение регламентов работы с волонтерами в НКО, программ привлечения и удержания волонтеров, коммуникация с ними. Возможно, тема развития волонтерства внутри сектора НКО и на уровне государства снова станет актуальной.

Кто не готов быть волонтером, жертвует деньги в пользу НКО, что дает организациям возможность продолжать свои проекты. Такие эмоциональные реакции отвечают на потребность в психологической стабильности и позволяют людям почувствовать, что они могут что-то сделать в конкретной ситуации и на что-то повлиять. В результате это может улучшить самочувствие, снизить тревогу и внутреннее давление.

Однако мы можем наблюдать и снижение уровня доверия к сектору НКО. Это связано, во-первых, с общей низкой информированностью об их деятельности[3]. В периоды высокой социальной напряженности НКО больше заняты организацией помощи, нежели транслированием своих успехов по разным каналам. И хотя это напрямую связано с объемом получаемой финансовой поддержки от общественности, у многих, особенно региональных НКО, нет человеческих ресурсов для активного поддержания социальных сетей или PR-активностей. Во-вторых, все еще живо предубеждение относительно непрозрачной финансовой деятельности НКО. Это приводит к росту количества пожертвований на карты, особенно в регионах, близко расположенных к присоединенным территориям, а значит, и к росту мошенничества. К сожалению, данная ситуация отбрасывает весь сектор НКО на пять-семь лет назад, когда организации объединились для того, чтобы свести к минимуму личные переводы и повысить прозрачность своей деятельности. Сейчас все эти усилия во многом сводятся на нет.

Максимальная нагрузка по адресной помощи сейчас приходится на присоединенные регионы и примыкающие к ним территории: мы видим рост государственной поддержки и в целом увеличение количества новых НКО. Новые регионы получают большой объем финансирования, ресурсной и организационной помощи[4]. Это закономерно, так как в периоды социальных изменений некоммерческие организации одними из первых включаются в социальную адаптацию и интеграцию людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Появляются ресурсные центры, объединяющие интересы разных сторон и становящиеся центрами ресурсного обеспечения НКО в регионе. Это позитивный тренд, который даст хороший импульс к развитию новых территорий.

Еще один тренд — образование. Мы говорим про образование сотрудников некоммерческого сектора, про уровень профессионализма людей внутри НКО, а также про образование среди благополучателей, то есть повышение разных навыков и компетенций у тех, кто получает помощь. Меняется сам подход ее оказания: организации стремятся дать благополучателю «удочку, а не рыбу». Количество нуждающихся в адресной помощи людей растет, и некоммерческие организации, как и государство, не всегда могут справиться с этим объемом[5]. Поэтому передача компетенций и опыта людям, чтобы они самостоятельно выстраивали свою жизнь, становится крайне актуальной.

Этот тренд начался еще в 2020 году с переходом в онлайн во время пандемии COVID-19. Он продолжается и, кажется, будет продолжаться еще несколько лет.

Наша платформа социальных изменений todogood запустила благотворительную программу «Я Могу». Она действует по принципу социального лифта и направлена на поддержку карьерных изменений социально уязвимых групп населения, чтобы дать участникам инструменты и техники, которыми они смогут пользоваться в жизни и профессиональной деятельности.

НКО — лидеры в социальной проблематике, в которой они работают, делятся опытом с другими НКО, для того чтобы продолжали реализовываться лучшие практики, а также в качестве поддержки региональных организаций.

 

Изменения в повестке НКО

Многие НКО переориентировались на работу, во-первых, с беженцами и переселенцами, во-вторых, на патриотическое воспитание и развитие регионов. Это, по мнению экспертов сектора НКО, приводит к перекосу в распределении финансирования как среди корпоративных доноров, так и среди грантодателей. Предпочтение в финансировании отдается поддержке пострадавших территорий и нравственно-патриотическому воспитанию. Как следствие, по наблюдению автора, многие проекты системной комплексной помощи разных НКО столкнулись с нехваткой или приостановкой финансирования. А это целые годы кропотливого выстраивания работы с помогающими специалистами, образовательные и реабилитационные проекты, а также люди, которые не могут получить помощь, на которую рассчитывали.

Тем не менее многие НКО успешно переориентируются на проекты адресной помощи или на тот вид помощи, который на данный момент максимально актуален для уязвимых групп.

Такое явление мы уже могли наблюдать и в период эпидемии коронавируса, когда большая часть населения была вынуждена находиться дома и до многих благополучателей было невозможно дотянуться и помочь. Тогда некоммерческие организации быстро адаптировались под текущие потребности общества и стали помогать больницам, стационарам и врачам. Таким образом, в периоды социальных изменений системные проекты часто замедляются или приостанавливаются на какой-то срок для того, чтобы решить более востребованные на данный момент задачи.

Однако в некоторых сферах можно увидеть как раз актуализацию системной помощи. К примеру, логистическая сложность и отмена прямых рейсов, значительное удорожание авиабилетов дали импульс к развитию внутреннего туризма, и НКО, которые занимались сохранением экологии, столкнулись с новыми вызовами из-за увеличения количества туристов. Это привело к необходимости корректировать подход и объем своей деятельности по сохранению природы. Меняются проекты, появляются новые, а вместе с этим и потребность в привлечении большего внимания общественности, например к сохранению Байкала, необходимость увеличения финансирования, привлечения новых специалистов и волонтеров к работе с НКО. В целом можно наблюдать актуализацию экологической повестки в обществе. Выросла как доля финансовой поддержки со стороны частных доноров, так и внимание компаний к сохранению природы и экологизации своей деятельности. На это, конечно, влияет и повестка устойчивого развития бизнеса, и вклад компаний в популяризацию темы экологии, но все это показывает, что социальные изменения, произошедшие в связи с СВО, влияют на некоммерческий сектор в разных плоскостях.

Также к изменению повестки можно отнести сокращение количества организаций, занимающихся правозащитной деятельностью. В первую очередь это связано с законом об иностранных агентах и ограничением финансирования из-за рубежа. Многие правозащитные некоммерческие организации в России получали международные гранты, а также финансирование от иностранных компаний. Но сейчас, в связи с этим законом и с признанием некоторых известных правозащитных (и не только) НКО иностранными агентами, организации боятся выстраивать работу с иностранными партнерами, потому что количество причин, по которым могут признать иностранным агентом, увеличилось.

Медицинские организации тоже потеряли долю своей финансовой поддержки от частных доноров (финансирование уходит в пользу пострадавших территорий и переселенцев), а также столкнулись с проблемами доступности медицинских препаратов, которые производились и поставлялись иностранными фармацевтическими компаниями. К сожалению, с уходом с российского рынка большого количества иностранных лекарственных препаратов, потребителями которых было огромное количество тяжелобольных людей, актуализировалась проблема нехватки лекарств в регионах[6]. Конечно, их стараются заменить российскими аналогами, но их количество, во-первых, не всегда достаточно для обеспечения всех нуждающихся, во-вторых, пациентам приходится заново проходить этап привыкания, испытывать побочные эффекты от приема препаратов или менять схемы лечения[7]. В связи с этим организации, которые занимались адресной медицинской помощью людям, столкнулись с самыми большими сложностями: нет препаратов, а программы поддержки, реабилитации или взаимодействие с врачами, которые выстраивались годами, теперь нужно создавать заново. Кроме того, выросла стоимость препаратов, которые еще можно ввезти из других стран. Это привело к серьезному откату в оказании адресной медицинской помощи нуждающимся.

 

Динамика развития третьего сектора

Геополитические факторы и, как следствие, социальные изменения в обществе, безусловно, влияют на развитие третьего сектора экономики.

Самые заметные изменения произошли в области финансирования третьего сектора: 38% НКО столкнулись с сокращением финансирования[8]. Отчасти это связано с тем, что большое количество компаний, долгое время лидировавших в области социальной ответственности по объему финансирования третьего сектора (Pepsi, Coca-cola, Unileer, Danone, Nestle и др.), ушли с российского рынка. А вместе с ними ушли средства, на которые рассчитывали некоммерческие организации, и многие запланированные годовые бюджеты были сокращены. В итоге организации, которые не выстраивали работу, например, с частными донорами, были вынуждены быстро адаптироваться и сфокусироваться на развитии массового фандрайзинга и поиске грантового финансирования.

Выросла нагрузка на грантовые конкурсы, причем как на региональные, так и на Фонд президентских грантов. Повысилась конкуренция среди некоммерческих организаций, что, с одной стороны, не так уж и плохо, потому что организации учатся описывать свои проекты более грамотно, чем они делали до этого. С другой стороны, довольно сильно заметна тенденция поддержки программ, направленных на помощь беженцам и переселенцам, регионального и территориального развития, патриотического, спортивного и духовно-нравственного воспитания. Получается, что многие проекты и программы, которые существовали ранее, уступают организациям, встраивающимся в новую повестку.

Также нельзя не отметить, что многие ушедшие крупные иностранные компании задавали тон и делились лучшими практиками ― каким образом стоит выстраивать работу с некоммерческими организациями, как поддерживать социальные проекты в регионах своего присутствия или федеральных центрах. Уход таких компаний выявил недостаточную готовность нашего среднего бизнеса к полномасштабной реализации программ корпоративной социальной ответственности или устойчивого развития. У многих компаний вообще не было программ социальной ответственности, и сложившаяся ситуация дала толчок к тому, чтобы они озаботились этой сферой и стали развивать данное направление.

В некоторой степени это хороший тренд, потому что некоммерческие организации, умеющие работать с бизнесом, стали обращаться за помощью к своим региональным компаниям. Если до этого такие компании никак не поддерживали третий сектор, то сейчас они получают огромное количество запросов на финансирование и создание совместных проектов и в целом больше откликаются на запуск совместных проектов с НКО.

Что касается частного фандрайзинга, то здесь речь не столько о снижении доходов населения, сколько об инфляции, росте цен, которые влияют на расходы, например, конкретной семьи. Средства, которые ранее в личном бюджете выделялись на благотворительность, перераспределяются на закрытие более актуальных потребностей. Поэтому в 2022 году мы не наблюдали ежегодного роста онлайн-пожертвований, а 40% благотворительных организаций отметили снижение общего финансирования по итогам года[9].

В то же время, если говорить в целом о профессионализме некоммерческого сектора, нам, конечно, есть куда расти. Изменения в проектах, смена каналов коммуникации с общественностью и адаптация к этим изменениям требуют от сотрудников НКО новых компетенций и перестройки внутриорганизационных процессов.

При этом существенных изменений в составе, целях и задачах тех людей, которые приходят в некоммерческий сектор, особо нет. По-прежнему из бизнеса в НКО переходит недостаточное количество профессионалов, чтобы сектор профессионализировался более быстрыми темпами. Потому что организации, как и раньше, не могут обеспечить адекватный объем заработной платы для сотрудника из бизнеса, привыкшего к другим суммам. И, несмотря на то что количество волонтеров, готовых сотрудничать с некоммерческими организациями, возросло, у фондов и НКО сохраняются сложности при выстраивании работы с «интеллектуальными волонтерами», которые при дефиците ресурсов, опыта и компетенций как раз могли бы стать опорой и поддержкой для сотрудников НКО, закрывая какие-то операционные задачи.

 

Трендсеттеры — зарубежные или российские НКО?

В каждой социальной сфере есть свои лидеры, и именно такие организации создают образовательные программы, делятся опытом с региональными коллегами, задают стандарты и вдохновляют крупные благотворительные фонды, ресурсные центры. Это некоммерческие организации, которые накопили большой опыт системного решения социальных проблем, социального проектирования, привлечения финансирования, выстраивания коммуникаций.

Одновременно с этим ресурсные центры, которые почти во всех регионах получили толчок к развитию, стараются аккумулировать лучшие практики взаимодействия с государством и бизнесом и помогают некоммерческим организациям повышать уровень их профессионализма, ресурсного и человеческого обеспечения, экспертного сопровождения работы. Такие ресурсные центры привлекают много экспертной поддержки от общественных деятелей.

Разрыв международных связей с точки зрения лучших практик сильно не повлиял на развитие сектора: свежее исследование всегда можно найти в интернете. В целом мы можем без потерь оторваться от зарубежных трендсеттеров в НКО, потому что сами обладаем значительным объемом знаний, экспертизы и опыта как в фандрайзинге, так и в коммуникациях, и в социальном проектировании. Огромное количество программ, реализуемых российскими НКО, находятся на очень высоком уровне, зачастую даже более высоком, чем у наших зарубежных коллег.

 

Личный опыт пересборки организации

Критически важна диверсификация источников финансирования некоммерческой и благотворительной деятельности. Отчасти это было понятно давно, и примеры, когда НКО, занимающиеся системной помощью, переходили на модель социального предпринимательства, были и есть. Однако в связи с изменением структуры финансирования потребность более быстрого перехода на модель социального предпринимательства стала очевидной. Если говорить, например, про todogood, то мы старались диверсифицировать источники получения средств ― опирались на модель социального предпринимательства, однако не занимались развитием частного фандрайзинга, хотя сейчас видим в этом потребность, актуальность и необходимость для достижения большей устойчивости.

Еще стало понятно, что команда, с которой ты работаешь, — это очень важно, и важно вкладываться в сотрудников, в их развитие, поддерживать их в преодолении трудных жизненных ситуаций. Это должно быть приоритетом для любой организации, которая работает с людьми. После начала СВО todogood полномасштабно столкнулся со всеми вызовами третьего сектора — мы распускали на время команду, пока пересобирали проекты и искали финансирование. Люди, которые остаются в организации в самый сложный ее период, бесценны.

 

Перспективы изменений в секторе НКО

Ожидается продолжение роста числа благополучателей во всех социальных сферах. К традиционным и привычным социальным темам, таким как сиротство и лечение детей, добавляются последствия от СВО и потребности людей, которые оказались оторваны от прежней жизни, вынуждены адаптироваться к совершенно новому для них образу жизни. Поэтому сектор будет запускать новые программы помощи и тоже адаптироваться в ответ на социальные изменения.

Многое зависит от того, как государство будет смотреть на деятельность НКО. С одной стороны, государство нуждается в опыте и экспертизе общественников, и есть определенные благоприятные меры поддержки[10], а с другой — старается жестче контролировать их деятельность и финансирование. Это будет влиять на благотворительный ландшафт и в целом на настроения в секторе.

 

---

[1] Факторы формирования общественного мнения // ФОМ. URL: https://media.fom.ru/fom-bd/d38no2022.pdf.

[2] Психологов поднимают по тревоге // Коммерсантъ. 28.12.2022. URL: https://www.kommersant.ru/doc/5748777.

[3] «Лжеблаготворительная деятельность» в российском обществе: вовлеченность населения, запрос на регулирование. М. 2020. URL: https://2020.researchtalent.ru/files/final_presentations/4_final.pdf.

[4] НКО: новые вызовы — новые решения. Доклад о состоянии гражданского общества в Российской Федерации. 2022 год. URL: https://report2022.oprf.ru/ru-RU/ngos-new-challenges-new-solutions.html.

[5] Блиц-опрос «Итоги 2022 года: что изменилось в работе НКО?» URL: https://pulsngo.ru/itogi22.

[6] См., например: Пациенты с муковисцидозом заявили о недоступности лекарства от Roche // РБК. 14.09.2023. URL: https://www.rbc.ru/society/14/09/2023/65003ffc9a7947706bf7588a?ysclid=ln8oabsumv603913597.

[7] Там же.

[8] Блиц-опрос «Итоги 2022 года: что изменилось в работе НКО?» URL: https://pulsngo.ru/itogi22.

[9] Устойчивое развитие и ESG 22/23: тренды, вызовы и ценность. URL: https://okkam.group/researches/ustojchivoe_razvitie_esg.

[10] НКО: новые вызовы — новые решения. Доклад о состоянии гражданского общества в Российской Федерации. 2022 год. URL: https://report2022.oprf.ru/ru-RU/ngos-new-challenges-new-solutions.html.