Вступительное слово приглашенного редактора

После этого изгнания русских из Баль-­Мабиля постиг, как слышно, русских таковой же остракизм и в Прадо, и в Шаго-де-­Флёр, и в некоторых театрах.

М. Е. Салтыков-­Щедрин,
Наша общественная жизнь

В середине февраля 2022 года на своей лекции про Европейскую лабораторию ядерных исследований, ЦЕРН, я рассказывала, что эта международная научная лаборатория была создана после Второй мировой вой­ны с целью объединения для совместной работы ученых из разных стран. Примечательным в этой крупнейшей международной лаборатории стало то, что страны и люди, которыx разъединила вой­на, объединились наукой, а основным девизом ЦЕРН стала фраза «Наука для мира».

Однако сегодня, всего два месяца спустя, очень многие мировые лаборатории и коллаборации уже исключили российских ученых из своих проектов и полностью остановили сотрудничество с российскими организациями. В ЦЕРН обсуждается авторство российских ученых в статьях, вышедших после 24 февраля 2022 года. В этой связи хочется заметить одну вещь: научные статьи в больших кол­лабо­рациях такого уровня — дело очень небыстрое, и, положа руку на сердце, между февралем и апрелем не могло быть проведено ни одного полноценного научного исследования без вклада российских ученых как членов коллабораций, которое привело бы к научной публикации. И тем не менее…

«Культура отмены» (cancel culture) — современный термин, ставший популярным сравнительно недавно, — обозначает существующий с давних времен остракизм. До недавнего времени «отмене» подвергались отдельные люди или небольшие группы лиц, однако в начале марта впервые в истории своего существования остракизм принял глобальные масштабы и «культура отмены» оказалась направлена против целой страны. И на данный момент по отношению к российской культуре это явление, казалось бы, с каждым днем только набирает обороты. Ее проявления за последние два месяца можно обнаружить практически во всех областях: от исключения российских спортивных команд из международных соревнований, отмены концертов и спектаклей по произведениям русских авторов на музыку русских композиторов с использованием русских балалаек до приостановки практически всех программ сотрудничества. Моника Кроули в своем мартовском интервью Fox News заявила, что «Сейчас происходит отмена России» (Russia is now being cancelled).

К сожалению, «культура отмены», получившая очень широкое распространение благодаря социальным сетям, лежит вне юридического поля. Решения об «отмене» такого рода слабо регулируются юридическими механизмами и являются, скорее, навязанным обществу внушением, которое практически невозможно остановить или перенаправить после того, как процесс «запущен». Особенно опасным мне представляется фактическое отсутствие инструментов реабилитации «жертв отмены», даже в случае появления обстоятельств, делающих такую реабилитацию необходимой. Однако в то же время не стоит забывать о возможности преувеличений и манипуляции этим термином в обратную сторону. Далеко не всем по душе «культура отмены» как в глобальном смысле, так и в попытке «отменить» Россию.

В этом выпуске СоциоДиггера мы хотим проверить, действительно ли санкции и бойкот, эти знакомые механизмы давления, сейчас приобретают черты «отмены»? Как они выглядят? Носят ли практики «отмены» системный характер или это результат локальных решений, сопровождаемых моральной паникой? К каким последствиям приводят как минимизация культурного сотрудничества, так и яростные обсуждения этого факта? Насколько масштабны и необратимы эти явления? Может ли переименование исторических предметов искусства и культурных событий (как, например, «Ночь Юрия», названную в честь Юрия Гагарина, в «Празднование космоса: узнайте, что дальше») привести к достижению желаемой цели и какова эта цель? Распространяется ли она на нынешнюю Россию или все русское и российское в целом, включая Киевскую Русь? Не становится ли «культура отмены» главной интонацией коммуникации — о России, россиянах и внутри российского культурного пространства? Есть ли у нас продуктивный язык для описания ситуации и, возможно, обнаружения диалога в предлагаемых обстоятельствах? Возможен ли он? И что происходит с субъектом в момент, когда есть большой шанс столкнуться с канселингом как извне, так и внутри страны, профессионального сообщества, семьи?

На эти и другие вопросы мы попытались ответить в выпуске СоциоДиггера вместе с экспертами из самых разных отраслей — социологии, психологии, философии, журналистики, юриспруденции и других.